Достояние общины. Как православные храмы пережили послевоенные годы на Белгородчине

Об этом рассказал заведующий музеем ивнянского села Верхопенье Дмитрий Кременёв.

Сто лет назад советская власть объявила войну Русской православной церкви. В первые безбожные пятилетки многие церкви были отданы под зернохранилища, склады сельхозхимии или дома культуры. Другие закрывались, уничтожались, разбирались по кирпичикам, раскатывались по брёвнышкам на строительство дорог, мостов, школ, жилья.

Не воевали с церковью только в Великую Отечественную. Заведующий музеем ивнянского села Верхопенье Дмитрий Кременёв рассказал:

«В  1941-м , с началом войны, в стране происходит возрождение религиозной жизни. Священники возвращаются из советских лагерей, где они отбывали сроки, и собирают свою паству. Особенно активно это происходило на оккупированной территории Советского Союза. А  28 ноября 1943-го Совет народных комиссаров принимает постановление о правилах открытия храмов. Фактически происходит легализация церкви».

В  1944-м в Курской и Воронежской областях идёт регистрация православных приходов. В  1944–1946 гг. на территории современной Белгородской области из  более 300 , которые вновь открылись и уцелели во время войны, было зарегистрировано 174 , продолжил Кременёв.

Начавшаяся было оттепель между РПЦ и государством вскоре обернётся заморозками. В  1949-м происходят кардинальные изменения в отношении местных органов власти к православным общинам. Поводом стала статья в газете «Правда» «Саратовская купель». Публикация критиковала упущения в области антирелигиозной пропаганды и пережитков прошлого.

В стране с новой силой раздувают кампанию против церкви. На собраниях в трудовых коллективах с тайно крещённых партийцев, комсомольцев (или крестивших детей) «снимают стружку». Многие лишаются партбилета, высоких должностей, престижной, интересной работы.

«На мой взгляд, очередной причиной давления стало недовольство партийных идеологов тем, как выросло влияние Русской православной церкви в первые послевоенные годы. На нашей территории в период с  1949-го до 1953 года часть общин была закрыта. Какие‑то храмы, как и в 30-х, снова превращаются в зернохранилища или переоборудуются под ДК. Из 174 православных общин было закрыто и снято с регистрации 38», — продолжил заведующий музеем.

Официальных причин приостановки богослужений или отказов общине в регистрации было несколько. Например, закрыть могли за якобы «несоблюдение санитарно-эпидемиологических, технических, противопожарных норм для помещений общественного пользования». В Томаровском районе в течение трёх лет с такой формулировкой закрыли три молитвенных дома, а заодно и церкви в сёлах Кустовое, Мощёное, Серетино. Кстати, все эти храмы вели службы с первых дней войны.

Ещё одним поводом для закрытия стало отсутствие священнослужителя. Настоятели умирали, переводились на новое место. Требовалось время, чтобы подыскать очередного батюшку.

«С  1942-го настоятелем Рождествено-Богородицкой церкви села Ивановка (Старооскольский район) был священник отец Павел Чесноков, который служил всю оккупацию, войну и после неё. Батюшке дают новый приход, он уезжает. Полгода на его место не могут найти человека. Ситуацией воспользовалась власть», — продолжил Кременёв.

«В церкви службы не проводятся с июля 1950 года. Вследствие того, что священник Чесноков П. был переведён в слободу Казацкая того же района на место умершего, а священника в Ивановскую церковь епископ не назначил до сих пор. Старооскольский район у нас самый большой по числу действующих церквей — в настоящее время их в районе имеется 14 и 2 молитвенных дома. Поэтому считаю, что возобновлять службу в церкви с. Ивановка не следует», — писал в ходатайстве о закрытии уполномоченный по делам РПЦ Володин.

Долго прихожане просили вернуть церковь. Их не слышали. Вначале сюда ссыпали зерно, потом и вовсе решили разрушить. Крепко сложенная конструкция слабо поддавалась даже тракторам. До  1988 года храм простоял раскуроченный, после началось его возрождение.

Заглушить колокольный звон получалось, когда церкви передавали в руки местных властей, которые могли их продавать, например, колхозам под хозяйственные нужны.

«Митрофановская церковь села Графовка Краснояружского района, которая до  1935 года простояла запертой, была продана колхозу „Боевик“ за  10 тыс. рублей . Во время Великой Отечественной в ней возобновили службу. После войны официально была передана в пользование общины прихожан. В  1950-м „Боевик“ через министерство по делам колхозов просит: «Здание куплено для зернохранилища. До  1941 г. было использовано колхозом… В настоящее время группы верующих нет, церковь пустая, а зернохранилища мы не имеем». В итоге здание достаётся районной конторе „Заготзерно“», — рассказал Дмитрий Кременёв.

Графовцы не раз пытались отстоять церковь. Из письма прихожан к председателю Верховного Совета СССР Климу Ворошилову (орфография и пунктуация сохранены): «…Митрофановский храм который закрыт у 1950 г. не знаем по какому случаю, у нас очень много верующих, до нашего храма пренадлежит 1000 домов прихода, везде служатся а у нас нет, ведь поймите нам старикам только и развлеченiе что храм молодежь идут в клуб, а нам уже непрелично с своими детьми идти гулять нам только развлечение что Божий храм».

Из письма к депутату Верховного Совета СССР Георгию Маленкову (орфография и пунктуация сохранены): «Мы как будто другого государства от молитвенных домах служится и открыты, а у нас храм пустует… не обидно бы было если бы не где не служилось. Просим вас как родного отца тов. Маленкова разрешить нам всем верующим открытие нашего храма». Ходатайство вновь отклонено.

В Ивне в  1938-м разрушили храм Святителя Николая. То же произошло и в Богатом. В Самарино вначале заколотили двери храма, однако, когда колхозу понадобился стройматериал, Дом Божий разобрали по досочкам и брёвнышкам. Осенью 1929-го Верхопенье осталось без двух своих церквей — Никольской и Успенской, их превратили в зернохранилища. И таких историй по стране было полно.

Советская власть могла всё, но и боялась недовольства народа, поэтому умела подстраховаться. Весной 1950-го из отдела Совета по делам РПЦ при Совмине СССР в Совет по делам РПЦ по Курской области пришёл запрос: «…Для правильного решения на Совете вопроса об изъятии у религиозной общины села Волчья Александровка здания прошу дополнительно сообщить, как многочисленна и активна религиозная община, и, учитывая, что ближайшая действующая церковь находится в 12 километрах, не вызовет ли изъятие здания нежелательную активность и жалобы верующих, и Ваше мнение относительно представления общине возможности приобрести или арендовать другое помещение».

Москве ответят: «…Община верующих с. В. Александровка большая, приход из верующих 3 сельсоветов. Ближайшая церковь находится в 17–18 километрах, следовательно ликвидация прихода вызовет жалобы со стороны верующих».

Храм достался колхозу имени Кагановича, но на этом дело не закончилось. Прихожане обратились к патриарху Алексию I об открытии церкви. Ходатайство отклонили. Писали Ворошилову. Безрезультатно. Храм стал зернохранилищем.

23 сентября 1951-го председатель церковного совета села Дмитриевка Ракитянского района Пётр Лавриненко пишет Сталину и просит открыть церковь, так как «негде больше помянуть убитых на войне сыновей». А ещё просит издать указ, чтобы местная власть вернула общине храм, а клуб перевели в другое здание. Письмо было передано в Ракитянский райисполком с пометкой «разобраться». На этом всё закончилось.